Он стоял на дороге и слушал. Слушал, как поет ветер, как он играет в деревьях ближнего полесья, смотрел, как молча, обреченно падают снежинки на дорогу, на машину.

Второй час он пытался реанимировать свой автомобиль. И дернул же его нечистый поехать так далеко в одиночку! Он был очень уверен в своем автомобиле, ведь тот ни разу его не подводил. Ни зимой, ни летом, ни в пургу, ни в мороз…
Очень нервно он выскочил из квартиры, схватив только портмоне с документами и ключи от машины – хлопнул входной дверью, без лифта сбежал вниз, где у подъезда стоял его Шевроле. Автомобиль его ждал, как бы застыв перед прыжком. Об этом говорил весь его вид – зубастые колеса, кенгурин с мощными прожекторами, хромированное сопло выхлопной трубы.
Мощно рыкнув мотором, чуть взвизгнув покрышками по асфальту, Юкон понес его прочь от дома, от упреков жены, от этого бесконечного кошмара. Он не заметил, как выскочил на МКАД, свернул на скоростную и понесся прочь. Шевроле спокойно и методично пожирал километры расстояния и литры топлива. Басовитый приглушенный гул мотора успокаивал, музыка создавала настроение. Он вновь жил. Жил дорогой.
Быстро стемнело. Юкон вцепился мощным ксеноном в дорогу и, словно гончая по следу, летел по пустеющей трассе. Температура за бортом падала. “Опять эта дурацкая погода!” – подумал он. Как же надоела такая зима – без снега, с постоянно меняющимся настроением. “Как характер моей жены” – пришло ему в голову. Сегодня она опять закатила истерику по поводу его работы – частые командировки, до темна в офисе, дети не видят отца. И он, не сдержавшись, вспылил и уехал…
Неожиданно он почувствовал, что машина изменила тон своей песни. И тут же почувствовал рывки. Топлива было достаточно, температура в норме… Легкий испуг появился в его глазах – от дома он уехал далеко, одометр показывал лишних 600 км. До ближайшего города, где он мог спокойно отдать машину в правильные руки, было не меньше 150 километров. И тут машина смолкла. Он сидел и слушал шорох шин и вдруг ставший слышным вой ветра за бортом.
Под капотом все было чисто до безобразия. Но мотор был мертв…. Безуспешные попытки завести автомобиль оказались безрезультатными, и теперь машина представляла собой просто черный полированный металл. Мобильник был ничуть не лучше – сети не было последние 50 километров. А хуже всего было то, что дорога, на которой он стоял, была не из тех федеральных трасс, которые живут круглосуточно. Автомобиль сломался на какой-то местной дорожке, кое-где покрытой асфальтом.
Он откинулся на сиденье, закурил сигарету. Это была последняя из той пачки, что он обнаружил в подлокотнике. Ему было холодно. Холодно было давно. Руки, испачканные маслом и бензином, уже ничего не чувствовали. Теперь холод пробирался под свитер. Легкая одежда, увы, не спасала. Становилось все холоднее, начался снегопад.
Он открыл дверь и выбрался на улицу. Было совсем темно.
В который раз он проклинал себя за несдержанность и упертость, которые раньше считал твердостью характера и умением руководить. К чему сейчас все это?
…Он стоял на дороге и слушал. Слушал, как поет ветер, как он играет в деревьях ближнего полесья, смотрел, как молча, обреченно падают снежинки на дорогу, на машину…
Мысли роились в его голове, но чего-то конкретного не выходило. Он опустился у переднего колеса Юкона, нежно погладил хромированный бампер своего любимца, так не вовремя решившего напомнить о своем американском норове. Он уже не чувствовал холода, проникшего в самое сердце. Глаза закрывались. Прислонившись спиной к колесу, он глубоко вздохнул. Ему вдруг стало тепло и хорошо. Он спал и видел жену и детей, с нежностью смотрящих на него. Он любил их. Он любил жену, несмотря ни на что. Он любил Лешку и Оленьку, двух очаровательных двойняшек, недавно пошедших в детский сад. Он любил жизнь…
… А снег все шел и шел, опускаясь на огромную черную машину, превращая ее в бесформенный сугроб. Около переднего колеса уже было не разглядеть тело, сжавшееся в последнем порыве согреться….